Из времен нашего военного и послевоенного детства в памяти осталось много стихотворений для детей об армии, воинской службе, защите Родины.Самыми из самых для нас было наше детское, выраженное словами поэта, обращение «Товарищ Ворошилов, народный комиссар... я скоро подрасту и стану вместо брата с винтовкой на посту.» Были про танкистов «с танком мне легко управиться, танк я знаю наизусть».И все пацаны мечтали быть танкистами, летчиками, моряками.Мои личные симпатии менялись по мере того, как в детском саду мы учили какой-нибудь новый стишок.Одно признаюсь, что быть пограничником я, вроде бы и не мечтал.Наверное потому, что в этом стихотворение Агнии Барто не было ярко выраженного призыва к героизму, что присуще было другим авторам.Уже позже я понял, что именно оно, больше чем все остальные вместе взятые, вкладывали в нашу душу любовь к Родине, родному дому.
Итак, я не мечтал о службе на границе и попал туда по воле военкомата. Тем не менее, я был доволен предначертанием судьбы, ибо сразу прочувствовал романтику и ответственность этой службы.

И вот этот незамысловато-простенький, но такой образный стишок из моего детства всплыл в моей памяти, когда попал, наконец, на заставу, на которой мне предстояло служить . Первый раз увидев ее, я сразу вспомнил эти строки и у меня создалось, ощущение, что именно о ней - об этой самой заставе идет речь в этом стихотворении, как будто бы автор (Агния Барто) сама здесь когда-то побывала. А может быть и на самом деле была — ведь застава была построена в начале 30—ых годов, пережила не одно нападение финнов в 1938г., всю финскую компанию 1939г. и Великую отечественную войну. И вот теперь в 1957г. она встречала меня. - наша 8-ая пограничная застава Краснознаменного Ребольского погранотряда.
По окончании «учебки», два с половиной месяца которой мы прожили в старой, еще финской конюшне, с нарами в 3 этажа, нас распределили по заставам. Несколько человек - из них мы двое были москвичи, направили на 8-ую погранзаставу. Нам пояснили, это одна из самых близких от отряда застав. Посему, нам сильно повезло-добираться легче. За нами пришел офицер с заставы. Это был старший лейтенант Толмачев, зам начальника по боевой подготовке — очень деловитый и энергичный товарищ, который, поначалу, даже показался этаким балагуром, своим парнем. Дело было перед самым Новым годом, где-то 29-30 декабря. Старлей был в армейском полушубке, на нас - обычные армейские бушлаты того времени, теплые ватные брюки и, только что полученные, новенькие валенки. Шли пешком (лыжи выдали только на заставе). Мороз, как нам тогда казалось, был очень сильный (лишь только потом мы узнали, что такое настоящие карельские морозы).Шли долго и к ночи мороз все больше крепчал. То, по чему мы шли нельзя было назвать дорогой, хотя летом по ней ездят штабные машины. Зимой это слегка утрамбованный санями тракт, точнее, санная колея. И, несмотря на мороз, мы взмокли, продвигаясь по такой дороге, хотя на лицах, краях шапок и воротниках был слой инея.
На заставу пришли уже после 24 часов.Там нас уже ожидали с огромнейшим нетерпением: помещение было хорошо протоплено, был готов ужин. После такого перехода, мороза и свежего воздуха ,нам показалось, что мы попали в рай. В дороге мы завидовали старлею, что у него овчинная шуба. Но, когда он ее снял, мы поняли, что завидовать было нечему: в том месте, где была портупея и ремень изнутри шубы был толстенный слой льда — так от кожаных ремней все промерзло.
А столь нетерпеливо нас на заставе ожидали не спроста. Не только потому, что все пограничники всегда такие гостеприимные. Дело в том, что в погравойсках в то время был порядок — пока на заставу не придет молодое пополнение и пока молодежь на пройдет все фланги и службы, демобилизация старослужащих не производится. А кому хочется переслуживать лишние месяцы. Поэтому тогда пограничники всегда демобилизовывались самыми последними. Получается в реальности, что на границе служили не 3 года, как положено по закону,а почти три с половиной. Попав на "учебку" в начале октября, планировать отъезд домой можно было только в конце января. В этом и крылась, частично, причина столь радостной предновогодней встречи нового пополнения.
После долгого перехода и бодрящего морозца, прибыв в теплое помещение и отведав первого заставского обеда-ужина, мы разомлели и были на верху блаженства, будто бы мы не службу прибыли, а в дом отдыха. Тепло после мороза разморило, пища для проголодавшихся (да после "учебки") казалось очень вкусной, а легкий полумрак сильно протопленного помещения расслабил, напомнил недавнюю еще жизнь на гражданке... С тем и крепко уснули. Спали наверное, долго, потому что, когда проснулись в помещение пробивался хмурый свет уходящего дня (темно становится уже после 14 часов). И, оглядевшись, и оценив все уже трезвым взглядом, мы поняли, что вчерашняя идиллия была лишь галлюцинацией уставших с мороза людей.
Сегодня все выглядело совсем по другому. Спальная комната (основное большое помещение заставы) имела грубо отесанные бревенчатые стены, на которых десятилетия и не одно поколение служивых оставили свои следы. Да просто они имели не сильно ухоженный вид. Справа от входной двери стояла стандартная армейская печь — черный металлический стакан около полуметра в диаметре высотой до самого потолка. По противоположной стене разместился ряд двухэтажных коек. (штук 14-15).

И, как в стихотворении, «В том доме винтовки стоят у стены» - параллельно кроватям у стены была размещена оружейная стойка ячеек на 30. Тогда еще оружие не убирали под замок в специальные ружейные комнаты. Оно было рядом с нами.Даже лозунг висел -"По команде "в ружье" прежде хватай ружье, и лишь потом штаны". Каждый имел свою ячейку и ,иногда не нужно было вставать с кровати, чтобы увидеть, кто сейчас на службе — по свободным ружейным ячейкам. Сейчас стойка была заполнена почти полностью — основное время выхода в наряды еще не наступило.
Высокие сосны за темным окном Было два небольших окна, в которые сквозь надвигающиеся сумерки мрачнел на фоне белого снега сосновый мачтовый лес. Обращала на себя внимание постоянно открытая дверь в какое-то небольшое помещение, почему- то расположенное почти на метр ниже уровня основной комнаты. Вчера мы даже не прониклись, что сидели мы именно в этом помещении — это столовая со столом примерно на десяток посадочных мест и амбразурой в самое теплое и заветное помещение — на кухню. Смеркаться стало буквально на глазах и очень быстро, и тогда мы только поняли — на заставе нет электричества. По стенам было развешено несколько керосиновых ламп, известных мне из времен войны, да по сельским магазинам, (в которых тогда продавалось все от пирожных, черной икры до селедки и керосина. Причем, обслуживал все это один продавец.) Вот в таких магазинах в последние годы и только и мог я видеть керосиновые лампы. Когда их зажгли, в помещении стало сразу уютнее, хотя через несколько часов свет как-то померк. Я уже забыл секрет этих ламп — их стекло при неумелом регулировании фитиля быстро покрывается черной копотью. Одной из задач дежурного по заставе было зажигать эти лампы и периодически протирать стекла. Сразу подумалось.
-И здесь мне предстоит провести все три ближайшие года.
Вчерашнее блаженство от теплого угла превратилось в легкий пессимизм плавно переходящий в тихое уныние первого дня пребывания.

Но в армии все продумано. Там нет времени на уныние. Каждый твой день расписан поминутно и ты имеешь по полчаса свободного времени в день на личные дела (начистить пуговицы, написать письмо), да один выходной день в месяц. Поэтому нас быстро встряхнули — ну, молодежь, тепло любите? Пошли рубить дрова.- распорядился старшина и мы вышли во двор заставы. Теперь, пока еще совсем не стемнело, мы сумели оглядеть свое будущее жилище и снаружи.

Родная застава...Приземистый дом. Это был старый одноэтажный приземистый бревенчатый дом. Как в российских деревнях, только в несколько раз больше по размером. Потом мы узнали, что в этом помещении застава находилась еще до финской войны 1939г., на нее частенько нападали финны. Застава стояла на небольшом возвышении — спуски были в сторону границы и в сторону отряда. Огорожена тесовым забором с тесовыми же воротами. Мы сразу обратили внимание, что почти по всему периметру здания заставы, отступая метров 7-10 были вырыты и по всем правилам укреплены окопы в человеческий рост. Мы подумали, что это осталось от финской компании как исторический мемориал. Но, вскоре мы убедились, что эти окопы ожидают именно нас.,Но все по порядку.
В дальнем (от ворот) углу заставы вырастала из снежных сугробов деревянная вышка, на которой днем нес службу часовой заставы. Параллельно вышке у того же забора стояло малоприметное, но наиболее часто посещаемое здание — гальюн. От входа заставы отделяли его метров 30 — ох, нелегко было морозными ночами в одних кальсонах да накинутой на плечи шинели посещать сие заведение. Идешь, как сомнамбула — на счету каждая минута драгоценного сна.
Зима в тот год в Карелии была студеной — морозы по ночам доходили до 50 градусов. Но было очень много снега. В конце декабря — начале января снег сыпал каждый день, да такой легкий пушистый, что его поднимало и переносило даже легким ветерком. К заставской вышке за одну ночь, пока ею не пользовались, наметало столько снега, что утром приходилось прокапывать туннель,а когда часовой спускался (через 4-5 часов) все было заметено заново.

В первый же день мы познакомились с начальником заставы капитаном Полуляховым Это был серьезный, немногословный, но очень порядочный и добрый человек. От него, его речи, простоты обращения как-то повеяло еще не забытой «гражданкой». Он, действительно, во всем напоминал отца большого семейства. Я позже обратил внимание, в том числе и на своем примере, как сильно он иногда переживает, объявляя кому нибудь из нас порицание. Это человек понимал, что как офицер он обязан формально это сделать, но по человечески ему было очень трудно
Совсем другим человеком был его зам. по боевой -встретивший нас старший лейтенант Толмачев. Это вначале он показался нам балагуром и шутником. Пока мы не вступили в официальные отношения. Но, уже на другой день он стал суровым и довольно жестким офицером. Позже я понял это понятие «хороший службист». Не служака, который делает все по инструкциям и уставам, но напоказ, либо с корыстной целью. Нет, службист же поступает тоже строго по инструкциям, но и по справедливости. Лично мне он преподал очень много полезных уроков, которые вначале казались обидными и справедливыми.

В первый же мой выход в дозор, он объявил мне выговор «за не бдительное несение службы».
Где-то в полночь наш наряд готовился к выходу в дозор, надевали масхалаты, проверяли снаряжение.Одновременно с нами готовился к выходу на границу и Толмачев. Мы поняли, что он идет на проверку нарядов .Причем, он же отдал нам "приказ на охрану государственной границы", назначил старшего. Почти вместе вышли во двор и закрепляли понадежнее лыжи
Вышли с заставы почти вместе, Мы буквально на минуту-полторы раньше. Даже ворота не стали закрывать.Оказалось, что мы идем в одну и ту же строну — на левый фланг. Сначала, от заставы,мы шли метров на 20 впереди, он быстро стал нас нагонять (это уже где-то в сотне метров от заставы). Я, как цивилизованный и интеллигентный лыжник, уступил ему лыжню.(Я же в школе не раз выступал в соревнованиях и знал правила). Схожу с лыжни, пропускаю Толмачева с напарником вперед. Он даже спасибо сказал. Вот, думаю, человек!. Вежливый!. А вечером на боевом разводе -хлоп... и выговор. По правилам службы я должен был каждого, кто встретится на моем участке,окликнуть : «Стой!Пропуск». Ну, думаю и гад, ведь вместе выходили. И на участок еще не вышли, только от заставы отошли.Но это был урок. И запомнил я его на всю жизнь. И благодарен ему, что урок был дан своевременно.

Здесь рядом граница, чужая земля
Здесь рядом не наши леса и поля.
Очень скоро мы ощутили и это — самое, пожалуй, главное.Сама застава стояла в 30-40 метрах от дороги, которая от Ребол мимо нас шла в Финляндию. Каких то 2 километра отделяли нас от этой чужой земли. И вот наступил первый выход на линию границы.Быстро преодолев 2 километра по набитой лыжне на ровной местности я уже издали впервые в жизни увидел край нашей страны, отмеченный полосатым красно-зеленым погранзнаком -пограничным столбом. А напротив, на расстоянии лишь нескольких метров — финский бело-голубой столб. Вот она граница!Так хочется впасть в детство и запулить снежком в этот соседский столб. Но нет! И в этот момент вдруг реально ощущаешь, что ты действительно на переднем рубеже: впереди -не наши леса и поля, а позади тебя Родина. И наверное, самый разухабистый пацан, стоя в таком месте проникался чувством патриота.

В то время отношения с Финляндией были не самые лучшие, поэтому частенько нас тренировали по команде "Застава, к бою".Я уже упоминал, что вся застава была обнесена со всех сторон окопами с ячейками для пулеметов и дополнительными ходами сообщения. И мы считали, что это наследия войны. Оказалось, что окопы ждали именно нас- нас поднимали неожиданно ночью по этой команде и мы разбегались по траншеям, занимали боевые позиции.Иногда мы оставались в таком положении по полтора часа, ожидая атаки. Более того, был случай, когда у кого-то не выдержали нервы и он пальнул по движущемуся по пластунски объекту.Темный объект четко обрисовывался на белом снегу.Но это оказалась, лиса, в которую он все равно не попал. Так было потому, что поначалу нервы были напряжены и мы новички вначале воспринимали все на полном серьезе - нападали же на заставу. Но потом..

Особенно полюбил эту команду прибывший уже после нас из Калининградского училища молодой лейтенант. Процедура не из приятных, особенно если пришел, отмахав ночью почти 50км. на лыжах и только что крепко уснул.При мне служили несколько человек 33-34 года призыва. Дело в том, что в те времена,дни, проведенное на "губе" переслуживали. И были орлы, которые отсидели там по году-полтора. Тогда командиры этим злоупотребляли - это были годы, когда министром обороны был Жуков и в моде было абсолютное единоначалие. Но, вернемся, к нашим "застава, к бою!" Упомянутым мною "старичкам" надоели проделки юного лейтенанта, который по годам был даже моложе их. Они нам , салагам, разъяснили, что мы не правильно выполняем эту команду. Обычно мы выскакивали из заставы, спросонья в одних кальсонах, переодеваясь уже в окопах. Одно отличие «К бою» от команды "В ружье!", в том, что не бывает общего построения. Наши "старики" пояснили нам, что если в боевых условиях мы будем так делать, то нас всех перестреляют и защищать заставу будет некому. "Куда Вы, дураки, прете в одну дверь?" Надо лезть во все щели, рассредоточенно. Этим пацанам уже ничего не было страшно, а нам тоже это порядком поднадоело. Договорились.И вот однажды, когда очередной раз была команда, мы повыбивали окна, выломали вторую дверь. И заняли свои места в окопах. На сей раз сидел мы там недолго -как пришли, так и ушли. Юный «фельдмаршал», видно, понял, что на сей раз при разборе полетов "разносить" будет не он нас. Каковы же последствия: с одной стороны, мы сами "наложили" в свой карман - на заставе долго было очень холодно, сразу наглухо забили оба окна. Стекла из отряда привезли лишь через пару недель.Но после этого случая нас уже ни разу не поднимали "К бою". Да и фельдмаршал наш вскоре перевелся на другую заставу. Досталось, правда, и нам.

С тех пор прошло много-много лет. Где-то лет 25 тому назад, оказывается сгорела, моя родная застава.Хотя рядом было озеро, но нехватило каких-то 30 метров пожарных рукавов и тушили ее ведрами. Остались одни пепелища. А в 1991 году исчезла с карты и страна, которую охраняла моя застава.Страна, которой я присягал служить.

КРУГ ЗАМКНУЛСЯ И вот как в детстве осталось у меня опять лишь стихотворение:
Родная застава, приземистый дом
Высокие сосны за темным окном
В тот дом ненадолго спускаются сны
В том доме винтовки стоят у стены
Здесь рядом граница, чужая земля
Здесь рядом не наши леса и поля.

© Copyright: Виктор Ершов, 2009
Свидетельство о публикации №1902070023

Источник: http://www.proza.ru/2009/02/07/23